Ходорковский и Крыса

Обсуждали с одной знакомой творчество Улицкой. 

Я потихоньку читаю сейчас свежевышедший "Зеленый шатер", знакомая когда-то что-то тоже читала - в общем, образовалась тема для разговора. Разговор вошел в привычное русло и зажурчал, перетекая из пустого в порожнее ("а вот я еще читала" - "а мне больше понравилось" - "нет, это мне было тяжело" - "а мне наоборот интересно" и т.д.). Такие разговоры забываются, даже еще не закончившись, если только не натолкнешся на какое-нибудь препятствие.

Препятствие, как вы понимаете, возникло - иначе я не рассказывал бы сейчас обо всем этом.

- Она же еще какую-то премию недавно получила, - бойко говорила моя собеседница. - Ну то есть она и раньше что-то получала, но тут я недавно услышала... Только вот не помню, за что. Я еще подумала: а ведь я не читала, надо бы прочитать.

Я пришел на подмогу:

- За публикацию переписки с Ходорковским ей что-то дали, кажется...

И тут... Если бы я грязно выругался, помянув всех родичей моей собеседницы, то реакция, думаю, была бы примерно такой же.

- Оуй! - рефлекторно сказала она на вдохе (как это передать на письме я не знаю, но надеюсь, что вы понимаете, какой именно звук был издан).

Дальше повисла пауза. Долгая.

- Нет, - наконец произнесла знакомая (по голосу я понял, что слова даются ей нелегко), - ЭТОЙ фамилии там не звучало.

Дальше разговор поехал по накатанной дороге (пардон... он у нас все-таки тёк по руслу, так что пускай течет и дальше). Чем он закончился, я не помню, да и какая разница?!.
Но вот эта чисто инстинктивная реакция... Что это было? Генетическая память, сквозь поколения догнавшая человека? Рефлекторный спазм душевной мускулатуры? Страх? Но страх чего? Разве угрожало женщине средних лет то, что при ней было произнесено слово "Ходорковский"?

Вечером я возвращался домой по заснеженным и уже изрядно успевшим потаять улицам. Расхлябанная дорога, каша под ногами.

На сугробе возле магазина сидела крыса.
Я посмотрел на нее. Она на меня.
Говорить нам было, собственно, не о чем. Но мне надо было мимо нее пройти, а кто знает, чего можно ждать от крысы?
Поэтому я издал резкий звук (опять-таки передать на письме его невозможно - что-то вроде "щ", но с какими-то неуловимыми призвуками - надеюсь, вы и здесь меня поняли).
Крыса мгновенно шмыгнула под припаркованную машину - хотя изданный мной звук нисколько ей не угрожал, - а я пошел дальше.

Думаю, если бы я сказал крысе о том, что Людмила Улицкая получила литературную премию за переписку с Михаилом Ходорковским, она восприняла бы это с бОльшим хладнокровием, чем моя давешняя знакомая.

С праздником!